Мировая тенденция, направленная на создание комфортной городской среды, добралась до России. Речь идёт не только о появлении застройки нового формата, но и попытках преобразования уже существующих общественных пространств и объектов. В их числе — бывшие индустриальные площадки, которые отыщутся почти в любом российском городе, включая Иркутск: им также можно подарить «вторую жизнь», уверены специалисты. При правильном подходе заброшенные заводы, закрытые фабрики и комбинаты можно превратить не только в объекты общественного притяжения, но и в экономически успешные проекты. Об этом «Сибирский Энергетик» поговорил с экспертами санкт-петербургского Института исследования и развития стрит-арта — Полиной Ёж и Андреем Вороновым, которые приехали в Иркутск.

Институт исследований стрит-арта появился в Санкт-Петербурге лишь около года назад, хотя имеет довольно долгую предысторию сотрудничества его основателей. Объединившись, они занимаются проектами в сфере общественного обустройства и изучением феномена искусства уличных пространств — паблик-арта. Суть этого направления собеседники издания объясняют так:

— Дело в том, что современные города, особенно в районах типовой застройки, в постиндустриальном мире — не только на постсоветском пространстве — это среда, лишённая индивидуальности, которая помещает человека в ячейку одинаковости. Задача паблик-арта в таких зонах — коммуницировать с той гранью личности человека, которая индивидуальна и уникальна.

— У нас такой подход пользуется интересом?

Полина Ёж:

— Несмотря на то что может показаться, будто в России не настроены на такие изменения, всё очень быстро меняется. Пять лет назад, когда мы начинали, тратили очень много времени, чтобы просто объяснить людям, что такое паблик-арт. Теперь не только в крупных городах, но и в провинции появляется больше локальных программ развития искусства, находятся мэры, которым это интересно, и инициативные люди, которые пытаются продвигать современное искусство в городах — их становится больше. Появляются новые жанры, люди понемногу начинают воспринимать какие-то новые стили — без предвзятого отношения и своего личного представления, что именно можно считать красивым.

— А как оценивается практический эффект от развития паблик-арта? Для Иркутска, например, очень актуален вопрос, что делать с заброшенными промплощадками? Многие считают, что лучше всего их снести.

Полина Ёж:

— В России много бывших индустриальных пространств, которые так или иначе переделаны под культурные центры, торговые площади или какие-то другие форматы.

Андрей Воронов:

— С экономической точки зрения сносить их невыгодно. И речь не только о советских объектах. Например, в Петербурге много фабричных зданий ещё дореволюционной постройки. Такой объект — предмет охраны, инвестору очень сложно его снести или перестроить: как правило, это очень долгосрочные проекты, этап согласования которых может длиться годами. Мы сейчас работаем с петербургским заводом имени Степана Разина — это бывшая пивоваренная фабрика. Она закрылась, инвестор не знал, что с ним делать. Изначально он заказал нам архитектурный проект — опять-таки это долгий процесс: сейчас у него идея сделать там культурный кластер, который даёт быстрый оборот инвестиций.

— В Иркутске также большая площадка — ТЭЦ на набережной Ангары — памятник. Сейчас идёт активное обсуждение, стоит ли её сносить. Вам, как специалистам, часто приходится выступать арбитрами в подобных спорах?

Полина Ёж:

— Нет, мы, конечно, арбитрами не выступаем, но у нас есть персональный опыт работы с подобными проектами на этапе, когда проект реализуется. Кроме того, при работе с большими производственными объектами есть важный аспект: парадокс современного мира в том, что огромные заводы, похожие на декорации к утопическому кино, могут не только быть источниками мощного вдохновения для художников, но также стать центрами притяжения для общества, как это было изначально, только в другой, уже новой трактовке. И есть ещё момент: сегодня производство, которое уходит из европейских территорий в Китай, тоже становится чем-то вроде искусства — это уникальный, завораживающий процесс, который можно наблюдать.

— Есть такие проекты?

Полина Ёж:

— Команда Института разработала проект музея стрит-арта — это частный проект, который расположен на территории завода на окраине. Владелец объекта принял решение организовать рядом с действующим производством общественную площадку и музей. Мы в процессе работы над проектом получили большой опыт, как совместить индустриальную составляющую и общественное пространство со свободным доступом. Мы также занимались контентом для территории, организацией инфраструктуры.

Андрей Воронов:

— Этот проект иллюстрирует важный аспект темы общественных пространств. Завод когда-то находился на окраине. Теперь город активно расширяется, границы растут, и территория вокруг завода ощущает нехватку культурных пространств. Именно поэтому у таких объектов есть большой потенциал — становиться точками притяжения в развивающейся городской ткани. Если в советское время строили район и там театр, например, то сейчас этим никто не занимается: создали спальный район и максимум там кинотеатр с торговым центром поставили.

— В Иркутске бывшие промплощадки, как правило, превращаются как раз в торговые объекты, исключений не так много.

Полина Ёж:

— Мы работаем с идентичностью места. Характерная особенность наших городов и типовой застройки — безликость: один район не отличается от другого, один дом — от другого. В этих условиях важно найти и подчеркнуть или заново создать смысл, который делает повседневность особенной. Если в каком-то условном заводе на окраине появляется проект, что подчёркивает идентичность этого места, он становится мощнейшим центром притяжения людей, идей, информационных потоков. Торговый центр не может им стать — у него как раз нет идентичности.

— А сложно сформировать эту идентичность?

Полина Ёж:

— Самое важное — найти золотое сечение, особое сочетание идеи, команды и места. Люди очень важны — они создают эти новые смыслы, которые потом становятся брендом. Считается, что короткая урбанистическая программа занимает 5 лет, но это во всём мире. Ведутся исследования — о смыслах, истории, восприятии территории горожанами, привычках, ценностях, стереотипах. Но фактически иногда приходится укладываться в полгода — уже в процессе реализации проекта. Такова наша реальность — в России хотят видеть быстрый результат. Наверное, это неправильно, но, как показывает наш опыт, на практике многое невозможное возможно.

Андрей Воронов:

— Поэтому сейчас все находятся в поиске оригинальных решений — это показали архитектурные конкурсы, главная задача которых — найти новое применение существующим объектам. Например, один из таких конкурсов в Москве касался сети типовых кинотеатров. Другой — многоярусного заброшенного паркинга, который слишком дорого просто снести. И таких запросов всё больше: люди начали понимать, что нужно искать решения для таких построек. Причём не типовые решения.

— А каков главный нынешний тренд — во что сейчас в основном превращают заброшенные индустриальные площадки?

Полина Ёж:

— В основном тенденция складывается в сторону кластеров — культурных центров на заводских территориях. В Москве и Петербурге их довольно много. Каждый из них имеет свою специфику.

— Насколько важна детальная проработка контента для такой площадки?

Полина Ёж:

— Очень важна. Многие возникающие кластеры быстро «умирают» — за год-два, иногда быстрее. Таких проектов очень много. Именно поэтому очень важно, чтобы содержание конкретного места было стержнем, на котором держатся экономическая составляющая и привлекательность для общества. Если у места нет смысла, то оно будет выживать только за счёт экономической необходимости, как торговые центры.

Андрей Воронов:

— Проблема, на мой взгляд, ещё и в том, что у нас пока не хватает специалистов, которые отвечают не только за визуальную составляющую объекта, но и за наполнение.

Полина Ёж:

— Мы как раз работаем именно с программами развития площадок, понимаем, как монетизировать проект. Но нужно понимать, что экономический эффект от таких площадок будет не за 2-3 года, но через 10 лет.

— Отложенный эффект не пугает собственников? Многие решат, что появление ТЦ всё-таки выгоднее, ведь это постоянный доход. А создание культурного кластера всегда несёт риск, что ничего не получится.

Полина Ёж:

— Когда ничего не получается, скорее, речь идёт как раз о том, что инвестор, который делал культурный кластер, посчитал, что «отобъёт» инвестиции от аренды площадки в течение полугода-года. Но он не учёл важную особенность. Культурные кластеры, во всяком случае, в Москве и Петербурге, — это пространство, которое занимают люди творческих профессий: дизайнеры, художники. Расчёт многих инвесторов на то, что такие арендаторы будут снимать помещение в плохом состоянии, реставрировать его и, соответственно, будут расти цена и спрос на сам объект среди более обеспеченных слоёв, например, коммерсантов. Зачастую это не происходит, потому что в России такое соседство пока невозможно: представители креативного класса не могут и не будут платить высокую цену за аренду. Как в таком случае монетизировать пространство? Решать этот вопрос можно, но готовые схемы не работают, копировать их не получается, и тут опять важно отталкиваться от смысла территории.

— А что касается жилой застройки — там тоже приходится искать идентичность?

Андрей Воронов:

— На самом деле, там консервативности намного больше — дело в более строгих нормах и правилах. Но определённый опыт в этом направлении уже есть.

Полина Ёж:

— В Санкт-Петербурге мы работали над проектом высотного жилого комплекса, где занимались росписью фасадов и технических сооружений. В других странах есть такая вещь, как «процент на искусство», когда девелопер строит, например, жилой объект, а законодательство обязывает его потратить 5% бюджета стройки на искусство общественного пространства. Это именно то, что позволяет сделать район привлекательным для жизни: скульптуры, фонтаны, росписи или любые другие формы паблик-арта. У нас такое обустройство — пока частная инициатива, где собственник решает пойти на риск в попытке создать что-то новое. Тут самое главное — чётко понимать, что большинство людей живёт в городах, а это агрессивная среда. И нужно работать над тем, чтобы он стала дружественнее.

«Сибирский Энергетик». Фото Кирилла Фалеева